The Beatles - New Year's Day (The Decca Audition) (p) 2001/1962 [320/FLAC]

Исполнитель: The Beatles
Страна: UK
Название альбома: New Year's Day (The Decca Audition)
Год выпуска: 1962 / 2001
Лейбл: Dr. Ebbetts Sound System [?]
Жанр: Mersey Beat, Beat, Pop, Rock
Качество: 320 kbps + FLAC
Размер: 75.32 MБ + 111.16 МБ
Длительность: 00:35:47
Ссылка [320 kbps]: Яндекс
Ссылка [FLAC]: Яндекс

В этот новогодний день, 50 лет назад,  1 января 1962 года, на лондонской студии звукозаписи Decca Records была сделана эта историческая запись.

"Ливерпульскую четверку" признали немодной

Участники: Майк Смит и Дик Роу, ответственные за поиск молодых талантов для лондонского офиса звукозаписывающей компании  Decca Records.

Предыстория: В середине декабря 1961 года Майк Смит отправился в Ливерпуль для того, чтобы посмотреть на выступление местного модного ансамбля. Решив, что ребята талантливые, он вызвал их на прослушивание в Лондон. В студии компании группа отыграла репертуар из 15 композиций и вернулась домой ждать ответа от большого начальства.

Решение: В конце концов, после нескольких недель ожидания, группа получила отказ. Роу сказал менеджеру музыкантов, что компания не заинтересована в сотрудничестве, так как звучание ансамбля якобы напоминает популярную группу The Shadows. Самый знаменитый в мире отказ от сотрудничества звучал так: "Не обижайтесь, господин Эпстайн, но нам не понравилось, как ребята звучат. Мода на группы проходит,  а уж группы из четырех человек с гитарным звуком давно за бортом".

Результат: Как вы уже поняли, речь шла о знаменитой "ливерпульской четверке" - группе The Beatles. Музыканты вскоре заключили контракт с EMI Records, вернули моду на гитарные группы и стали символом поколения 60-х, повлияв на всю музыкальную индустрию на долгие годы вперед. А что же Decca? А Decca через каких-то два года после пренебрежительного отказа "битлам" выполняла заказ EMI на спешную допечатку дополнительного тиража пластинок: мощностей EMI  уже не хватало для того, чтобы удовлетворить спрос поклонников.

Это весьма показательная статья с типичной оценкой данной ситуации. Не сложно быть умным и проницательным задним числом. Теперь легко судить и выносить негативные суждения. Очень легко. Ибо мы точно знаем, что легендарная "ливерпульская четверка" абсолютные "гении от рок-н-ролла". Таким образом, легко понять, почему фирма "Decca Records", Майк Смит (Mike Smith), Дик Роу (Dick Rowe) в одночасье стали именами нарицательными, "притчей во языцех", и синонимом "самых некомпетентных решений в музыкальном бизнесе", ну и так далее... Но насколько такое мнение обосновано и справедливо? И не являемся ли мы жертвой очередного стереотипного взгляда на историю? Еще одной иллюзии из разряда великой и романтичной истории любви Джона и Йоко? Как знать... Для начала попробуем разобраться в некоторых деталях.

О КОМПЕТЕНТНОСТИ МАЙКА СМИТА И ДИКА РОУ.

Самый главный вопрос состоит в том, насколько были компетентны в своем деле Майк Смит  и Дик Роу - сотрудники подразделения фирмы «Decca», отвечающего за подбор артистов и репертуарную политику? Ответ напрашивается сам собой – это были опытные, зрелые люди, весьма компетентные в музыкальном шоу-бизнесе. Майк Смит лично отправился в Ливерпуль, чтобы отсмотреть «The Beatles» в родных пенатах, в знакомой обстановке. После роскошного ужина в одном из дорогих ливерпульских ресторанов в компании, из кожи вон лезущего Брайена Эпштейна (Brian Epstein), слегка ошалевшего от визита столь важного столичного гостя, они отправляются в клуб «Каверна» чтобы живьем послушать «подопечную» группу. Клуб вряд ли произвел на Смита положительное впечатление, ведь по долгу службы он регулярно посещал в поисках новых имен более презентабельные столичные заведения. Но группа ему понравилась, и он рекомендовал руководству ее дальнейшее прослушивание в Лондоне.

Звукорежиссер Майк Смит
А теперь представим на секундочку, что все это происходит в России. Представитель одной из ведущих столичных фирм звукозаписи выезжает в провинциальную Вологду, к примеру, для предварительного прослушивания на месте блюзовой группы «Petrovich Band» c целью потенциального заключения контракта на выпуск диска. Это просто фантастика – такого, не бывает. По крайней мере, не в этой жизни. Так, что если взглянуть под этим углом зрения – ситуация выглядит несколько иначе.

"Decca Studios" в 60-х
Однако в Лондоне отношение к группе у Майка Смита в корне изменилось. Вот как он вспоминает этот исторический момент: «К сожалению, они не смогли на прослушивании выдать тот задор, что я видел в Каверне, и это, честно говоря, сильно разочаровало. Позже оказалось, что у них на тот момент уже было несколько великолепных песен собственного сочинения, которые они не играли в тот день, и так печально, что я сказал им "нет". Я действительно не мог предвидеть, в какой феномен они превратятся, о чем горько жалел многие годы... Потому что как музыканты они... самые никудышные звуки играл МакКартни. Мне особенно не понравились басовые партии... Конечно, речь идет о четырех молодых людях, которые попали в очень непривычную для них среду, возможно чересчур подавлявшую их среду. И как бы мы не старались быть дружелюбными, эта среда была для них чужой».

Студия "Декка" была в то время на переднем крае новейших звуковых технологий
Ну, а что же Дик Роу, человек, на котором лежит окончательная ответственность за решение отвергнуть «Битлз», может быть он плохо разбирался в своей профессии? Вряд ли он был менее компетентен, нежели Джордж Мартин (George Martin), скорей наоборот. Проблема заключалась в другом, в Англии тогда практически не было людей, которые на 100% адекватно разбирались бы в молодежной музыке того времени. Да и не могло быть. Поэтому решения о судьбе того или иного исполнителя выносились на основе наработанных опытом универсальных критериев. И значит, что судить о компетентности Дика Роу, можно лишь на основе именно этих критериев, поскольку других тогда не было. Если конечно речь не идет о гадании на кофейной гуще или развлечениях типа «русской рулетки».

Дик Роу и "Роллинг Стоунз"
Ричард Пол Роу, родился в 1921 году и на момент встречи с «The Beatles» ему уже было почти 40, и его отделяла от вчерашних ливерпульских парнишек и от музыки которую они исполняли огромная возрастная пропасть. Тем не менее, он не был абсолютно закоренелым и невежественным ортодоксом, а весьма гибким и продвинутым человеком, который мог принимать верные решения в нужное время и извлекать опыт из своих ошибок. Достаточно посмотреть на список подписанных им контрактов, чтобы окончательно проникнуться уважением к этому человеку: «The Rolling Stones», Вэн Моррисон (Van Morrison) и «Them», «The Moody Blues», «The Animals», «The Zombies», Джон Мэйолл (John Mayall) и «The Bluesbreakers», «The Tremeloes», «The Tornados», Том Джонс (Tom Jones), «The Small Faces», «The Marmelade», «Eternal Triangle», «Brumbeats», «The Stargazers» и Билли Фьюри (Billy Fury).


ПОЧЕМУ ИМЕННО «DECCA»?

Студия "Decca Records"
А действительно, почему именно «Decca Records» стала, изо всех сил пинаемым при каждом удобном случае, «козлом отпущения»? Потому что они отказали после прослушивания самим «The Beatles» - величайшим из величайших музыкальных гениев 20-го века и тем самым совершили величайшую ошибку в музыкальном бизнесе. Так что поделом им. На «EMI» ведь сумели разглядеть безграничный творческий потенциал группы и не упустили такой счастливой возможности.

Brian Epstein
Однако сделаем маленький исторический экскурс и присмотримся чуть внимательнее к этой ситуации. «Великий и гениальный» менеджер всех времен и народов Брайен Эпштейн познакомился с творчеством «The Beatles» во время их выступления в клубе «Каверна» 9 ноября 1961 года. Естественно, что наши юные герои не могли не вызвать у него самую горячую любовь, причем с первой секунды, с первого взгляда. Брайен так вспоминает этот самый важный день в своей жизни: «Они были довольно неряшливые и не очень чистые. Исполняя песни, парни курили, ели, разговаривали и в шутку обменивались тумаками. Они поворачивались к публике спиной, переругивались с посетителями клуба и смеялись над собственными шутками». Так, что нет ничего удивительного в том, что ему тут же захотелось стать их менеджером. Правда что такое менеджер музыкальной группы, и чем он должен заниматься, чтобы вывести своих подопечных на вершину успеха он не имел ни малейшего представления. Несмотря на что у него не было ни опыта в шоу-бизнесе, ни каких либо особых способностей к этому, довольно нелегкому делу, тем не менее, он тут же рьяно взялся за дело и запросил у группы комиссионные в виде 25% с прибыли за свою кипучую деятельность.

И вместо того, чтобы целиком сосредоточить свои усилия и имеющиеся в наличии финансы на возможности изготовления более или мене приличной демонстрационной записи двух-трех пробивных вещей, которые могли открыть перед группой двери граммофонных лейблов и позволить им выйти на финишную прямую перед заключением столь долгожданного контракта на запись, став менеджером «The Beatles», Брайан начал заниматься совершенно другим. Тем, что казалось ему самой важной и самой неотложной задачей – созданием позитивного, «прилизанного» мелкобуржуазного сценического образа. Пытаясь приучить группу к дисциплине, Эпштейн вытравливал из них живую рок-н-рольную необузданность и учил подавать свою музыку приемлемым для среднего класса образом. Позже Джон Леннон с обычной для него резкой прямотой говорил с большим сожалением, что в самом начале карьеры «The Beatles» очень сильно «отполировали»: «Он засунул нас в костюмы и так далее, и мы добились успеха, став очень великими. Но это была распродажа. Когда мы начали свое первое турне по Англии, музыки уже не было».

Через некоторое время музыканты «главного квартета в Ливерпуле» в доходчивых выражениях объяснили Брайену, что его главная задача как менеджера состоит не в том, чтобы заказать им пошив дорогих твидовых костюмов для выступлений, дополнив их модными галстуками, а в том, чтобы для начала устроить «The Beatles» контракт на выпуск хотя бы одной, пусть самой маленькой, но настоящей пластиночки с приемлемым тиражом на не очень захудалой фирме. В то время, если у группы не было за душой никакого винилового багажа – она не могла считаться крутой даже в провинции.

Прихватив с собой единственный, видавший виды ацетатный диск с песнями группы, записанными «живьем» во время съемок документального фильма о «Каверне» Брайен Эпштейн с энтузиазмом взялся за покорение мира грамзаписи английской столицы. Для справки: ацетатный диск, представляет собой «нарезанную» на особом станке в реальном времени, а не отштампованную с матрицы одностороннюю пластинку на 78 или на 45 оборотов. Предназначался он обычно для проверки качества новых записей, либо для рекламных или представительских целей, и в отличие от гибкой (или полугибкой) виниловой пластинки, был менее долговечен. Выпускался он, как правило, в единичных экземплярах на жесткой металлической или стеклянной подложке, покрытой черной ацетатной основой и особым защитным лаком.

Запись, которую возил с собой Эпштейн, была такого ужасного качества, что сквозь рев толпы едва можно было расслышать музыку. Неудивительно, что завоевать Лондон с пол-оборота у нашего «гениального» менеджера, к его глубочайшему расстройству так и не получилось. После прослушивания данного звукового «шедевра» Эпштейну в его притязаниях на мировую известность воротилы пластиночного бизнеса отказывали на месте и без объяснения причин. Вот как описывает Тони Барроу (Tony Barrow), автор аннотаций для пластинок «Декки» и музыкальный рецензент «Ливерпульского эха», один из подобных визитов: «Брайан спросил, не может ли он проиграть мне демонстрационный диск, ацетатную пластинку, записанную во время выступления "Битлз" в "Каверне". Он поставил её на проигрыватель, и я попытался выглядеть заинтересованным, хотя всё, что я мог слышать - это множество диких визгов и сопровождение. Я даже не узнал мелодию, которая звучала. Он извинился за качество звука, сказав, что эта запись была взята из звуковой дорожки к документальному фильму телевидения "Гранада"’. Диск продемонстрировал, что визит в "Каверну" мог бы оказаться весьма волнующим событием, но на самом деле он не демонстрировал в выгодном свете пение и игру битлов. Корректорша моих аннотаций для конвертов, которая сидела за столом напротив меня, но вне поля зрения Брайана Эпстайна, во время прослушивания строила всевозможные рожи. Очевидно, что жюри-из-одной-этой-женщины показывало битлам большой палец вниз. Как сочинитель аннотаций на конвертах, я не нанимал в компанию и не увольнял из неё музыкальные таланты, но я протянул Брайану его ацетат и немного проводил его с немного банальным "не звоните нам, мы сами позвоним Вам". Его прощальным выстрелом было: "Битлы станут такими же великими, как Элвис Пресли"... Извинение Эпстайна, что технически слабое качество записи было вызвано тем, что она являлась звуковой дорожкой к одному документальному фильму, оказалось небольшой невинной ложью, так как “Гранада” не занималась ничем связанным с “Битлз” в “Каверне” до лета 1962 года. Брайан сделал эту запись сам на любительском магнитофоне, просто держа дешёвый микрофон над своей головой, находясь где-то среди публики. Неудивительно, что он записал скорее реакцию толпы, а не недостаточно усиленную музыку группы со сцены “Каверна”».

Удивительно другое. В конце октября 1961 года, молодой человек по имени Рэймонд Джоунс (Raymond Jones), постоянный клиент музыкального магазина Брайана, и спросил у него пластинку группы «The Beatles» с записью песни «My Bonnie». Уязвленный отсутствием пластинки и тем, что он ничего о ней не знает, хотя его магазин рекламировался как самый лучший в Ливерпуле, Брайан решил познакомиться с «The Beatles», упоминания, о которых он не раз встречал в местной газете «Mersey Beat». После похода в «Каверну» и знакомства с творчеством «Битлз» воочию, Эпштейн заказал 200 (!) экземпляров, выпущенного немецким лейблом «Polydor», диска. На этикетке значилось «Tony Sheridan & The Beat Brothers». 5 января 1962 года сингл был переиздан английским филиалом «Polydor», уже как «Tony Sheridan & The Beatles». Но отчего-то Эпштейн игнорирует эти записи, предпочитая таскать собой ацетат ужасного качества, пытаясь всеми силами выканючить контракт на выпуск пластинки при помощи голословных пафосных прокламаций: «Эти ребята скоро станут популярнее, чем Элвис Пресли». Вместо того чтобы прийти и с присущей настоящему менеджеру невозмутимостью и обаятельным нахальством заявить руководству: «Хочу представить вам мой подопечный коллектив «The Beatles». Они регулярно гастролируют в Германии. Вот кстати, сингл выпущенный немецким «Polydor». Здесь они с Тони Шериданом, но у них и собственный материал более чем обалденный. А вот и газета «Mersey Beat» с их фотографией на обложке. Читатели назвали их лучшей группой Ливерпуля. А вот толпа в клубе «Каверна» ревет так, что даже музыки не слышно. Так, когда Вы сказали нам приехать на прослушивание?»

До встречи с Джорджем Мартином и «Parlophone», завершившейся контрактом (хотя тоже после весьма долгих раздумий) Брайену Эпштейну отказали 21 раз, в том числе: «Pie», «Philips», «His Master’s Voice», «Columbia», «Regal Zonophone», «Oriole», «Embassy». «Обычно мы поджидали Брайена на Лайм-стрит, - вспоминает Пол. - Он звонил нам, и мы каждый раз надеялись, что услышим от него какие-нибудь хорошие новости. Но Брайен приходил с туго набитым бумагами портфелем, и когда мы заходили в "Панч энд Джуди", чтобы выпить по чашечке кофе, то узнавали, как "Пай", "Филипс" или еще кто-нибудь послали нас подальше». А вы говорите «Decca» … Если разобраться, то по существу руководство «Decca Records», в отличие вышеупомянутых фирм сделало гораздо больше шагов навстречу Эпштейну и «Битлз». Прислали Майка Смита в Ливерпуль, назначили прослушивание в Лондоне, во время которого разрешили сделать запись, тщательно взвешивали в течение длительного времени кого же им все-таки выбрать «The Beatles» или «The Tremeloes». «Деккой» был даже   «нарезан» тестовый ацетат на 45 оборотов с записью песни «Like Dreamers Do» с этой сессии, которую они планировали выпустить на сингле в случае подписания контракта. Отметим как факт, что песня принадлежала перу Леннона и МакКартни и руководство фирмы выбрало именно ее, а не один из проверенных каверов, поскольку увидело в ней хитовый потенциал. Причем без всякого давления со стороны участников группы, как это было в случае с Джоржем Мартином и фирмой «Parlophone». И, наконец, предложили нанять звукорежиссера фирмы и за сотню фунтов сделать запись самостоятельно, без дальнейших гарантированных обязательств по дистрибуции. Но ущемленный в своем болезненном самолюбии Брайен Эпштейн отказался пойти нормальным, цивилизованным путем, предпочитая обивать пороги и биться головой об стену. И выливать на фирму «Decca» ушаты грязи и клеветнических измышлений при каждом удобном случае.


ДВЕ БОЛЬШИЕ РАЗНИЦЫ.

Когда фирма «Decca» сочла подписание контракта на звукозапись с ливерпульской группой «The Beatles» несколько преждевременным, то руководство отдела артистов и репертуара при личной встрече с полуофициальным представителем коллектива в лице их «великого менеджера» сформулировало свой отказ в достаточно резкой форме. Вот, что известно нам об этом факте со слов самого Брайена Эпштейна (которому я лично не очень то склонен доверять): «Буду говорить без обиняков, мистер Эпштейн, нам не нравится звучание ваших парней. Группы гитаристов выходят из моды. У Вас есть хороший бизнес пластинок в Ливерпуле. Занимайтесь им». Иногда эти слова приписывают Дику Роу, иногда его подчиненному Майку Смиту, а порой вообще какому-то третьему лицу. Но как было на самом деле - мы можем только догадываться, поскольку никем другим эта фраза никогда, так и не была подтверждена. Возможно, в ней есть какое-то реальное зерно, но скорей всего это по большей части не очень умная фантазия самого Эпштейна, пытающегося сублимировать свое задетое за живое самолюбие и желающего выглядеть «белым и пушистым».

Тони Барроу вспоминает, что Брайен Эпштейн рассказывал ему по большому секрету, что незадолго до того как он пришел к нему в офис с деловым визитом, он в начале декабря 1961 года с целью заключения контракта побывал предварительно со своим «фирменным» ацетатом в «EMI»: «Прождав какое-то время их решения и так ничего и не дождавшись, он двинулся в моём направлении, в качестве своего следующего порта захода. Вскоре после того, как Эпштейн встретил меня, он получил письменный отказ от «EMI». В письме, датированном 18 декабря 1961 года, которое я позже видел, Рон Уайт, начальник отдела маркетинга «EMI», говорил Эпштейну, что у компании "в данным момент достаточно групп такого рода на контракте"».

Да уж действительно: «Хрен редьки не слаще».

«ЭФФЕКТИВНЫЙ МЕНЕДЖЕР», Часть первая. ДОБИТЛОВСКАЯ ЭПОХА.

Поскольку менеджер «Битлз» Брайен Эпштейн упоминается у нас достаточно часто и его роль в рассматриваемых событиях чрезвычайно велика, попробуем разобраться в его биографии и событиях жизни предшествовавшим прослушиванию никому неизвестного тогда квартета ливерпудлийцев в престижной лондонской студии «Decca Records». Попробуем с помощью психологического портрета личности установить соответствие индивидуальных качеств Брайена Эпштейна, его творческого потенциала и практической деятельности высоким требованиям профессии менеджера рок-н-рольной группы.

Брайен Эпштейн в 4 года
Брайан Сэмуэль Эпстайн (Brian Samuel Epstein) родился в Ливерпуле 19 сентября 1934 года в весьма благополучной еврейской семье. Дедушка Брайена Исаак Эпштейн, выходец из Литвы, основал в Ливерпуле мебельную фабрику, которую его сын Гарри впоследствии возглавил и расширил. Семья также владела мебельным магазином «Эпштейн и сыновья», который приносил вполне ощутимый доход. В 1930 году Гарри Эпштейн женился на богатой девушке из еврейской семьи.

Малка "Квинни" Эпштейен с сыновьями Клайвом и Брайеном
Во время Второй мировой войны, когда Ливерпуль начал подвергаться разрушительным налетам немецко-фашистких «Юнкерсов», семья Эпштейнов эвакуировалась в более спокойный Саутпорт, где Брайен начал учебу в колледже. Он не любил позже вспоминать об этом времени. Изнеженный выходец из буржуазной среды он долгое время не мог приспособиться к изменившимся условиям жизни и внутренне отторгал себя из новой реальности, замыкаясь в границах своего внутреннего мира, глубоко спрятанного от посторонних глаз. Одноклассники чурались его, чувствуя в нем одновременно и чужака, и маменькиного сынка, а учителя отталкиваемые упрямством Брайена, не стремились к пониманию его скрытых поведенческих мотиваций. Позже он напишет: «Я был из разряда неуживчивых мальчишек, ребята и преподаватели издевались, дразнили и изводили меня». В детстве Брайен был необщителен, избегал общества своих сверстников, которые отвечали ему тем же, считая его замкнутость внешним проявлением избыточного самомнения и высокомерия Брайена. Он не любил учебу, не будучи наделен к ней особыми способностями, равнодушно относился к спорту и был малоподвижен.

1944 год
К десяти годам он сумел накопить внушительный список исключений из различных учебных заведений, поэтому нет ничего удивительного в том, что в возрасте 13 лет он с треском провалился на экзаменах, необходимых для поступления в частную школу. «Меня выгнали сначала из одной школы, потом из другой… А потом – и из колледжа, – вспоминал впоследствии Брайен. - Директор так и написал: «За невнимательность и недостаточные умственные способности». Он чувствовал себя в то время молодым одиноким неудачником и воспоминания об этом горьком ощущении не покидали его всю оставшуюся жизнь, когда он всеми силами пытался подсознательно доказать себе и окружающим свою значимость и найти с помощью многочисленных увлечений не только свое истинное лицо, но также утерянную в детстве самодостаточность и радость быть самим собой. В те дни его мать Куинни, всеми своими силам опекающая его с самого детства от жизненных потрясений, защищала его: «Если ты им не нравишься, то они просто вышвыривают тебя».

Колледж в Рекине
Родительские деньги не могли компенсировать перманентную слабость Брайена в учебе, и он менял одно учебное заведение за другим, пока, наконец отчаявшиеся родители не смогли «договориться» о его переводе из школы Вест-Кантри, куда принимали всех желающих, в престижный частный колледж в Рекине. Это было большой травмой для чувства собственного достоинства мальчика. К тому же он немного привык к этой школе и у него начали проявляться некоторые успехи в живописи и искусстве, которые ему, тем не менее, не удалось развить. Брайен не сумел окончить и новую школу, в 16 лет в преддверии очередного фиаско на экзаменах (он не сумел сдать ни одного обязательного экзамена за все свои школьные годы) он бросил учебное заведение, так и не получив аттестат. Брайеном в то время всецело овладело желание стать известным дизайнером-модельером женской одежды, что привело его отца в неописуемую ярость, поскольку он считал эту профессию недостойной даже самого неудачливого из отпрысков династии Эпштейнов. «Настоящий мужчина не должен рисовать женские платья», - в гневе кричал он на своего первенца. Желание Брайена жить самостоятельной жизнью и без оглядки на родителей принимать решения, касающиеся дальнейшей судьбы, было жестоко подавленно Гарри Эпштейном с помощью материально-тоталитарного диктата и после продолжительного «промывания мозгов» морально униженный и раздавленный юноша был отдан за 5 фунтов в неделю в «рабство» семейному бизнесу, став младшим продавцом в мебельном магазине отца.

Семейный магазин Эпштейнов
Тонкий и чувствительный внутренний мир Брайена, с раннего детства состоящий отнюдь не из одних лишь ярких цветных картинок и радужных счастливых воспоминаний, был в тот момент на грани саморазрушения, поскольку к имевшимся эмоциональным проблемам подростка добавился глубоко переживаемый психологический шок, который перешел в дальнейшем в посттравматический стресс, сопровождаемый депрессией, различными фобиями, расстройством поведения, в том числе и сексуального характера, сужением круга интересов, отчужденностью и стремлением к одиночеству. Он был подвержен неожиданным эмоциональным взрывам, которые сменялись длительными периодами ледяного молчания. Малейшая обида, реальная или воображаемая, могла вызвать бурю грязных оскорблений с его стороны. Во всех своих бедах он постепенно стал обвинять не себя, а антисемитов, которые, по его болезненному мнению, переросшему в манию, постоянно и повсюду окружали его. К неуравновешенной психике добавились и проблемы с сексуальной ориентацией. Еще в десятилетнем возрасте он был отчислен из Ливерпульского колледжа для мальчиков за мягко говоря неприличные рисунки, а теперь ситуация начинала и вовсе выходить за рамки традиционной благопристойности принятой в семействе Эпштейнов.

Брайен в армии, 1953 год
Через два года Брайан был призван на военную службу и благодаря «счастливой случайности в лице старшего Эпштейна» отправлен в части снабжения и транспорта, расквартированные в Лондоне, где был писарем обслуживающего персонала. Назначение на эту должность не добавило самоуважения Брайену и без того не страдающего его избытком. Вдобавок в дальнейшем у него развилась весьма странная привязанность вместо общения на вербальном уровне постоянно писать различного рода записочки на официальных бланках, как музыкантам группы «The Beatles», так и другим людям, включая подчиненный ему технический персонал магазина грампластинок «NEMS». Рядовому Эпштейну, единственному выпускнику средней школы его призыва не было предложено сдавать экзамены на офицерское звание. По его собственным словам он был «непьющим и абсолютно надежным солдатом», но в то же время никудышным военнослужащим, который поворачивался направо, когда звучала команда «налево», и стоял «вольно» по команде «смирно». Армию Эпштейн просто ненавидел, и она отвечала ему взаимностью, в его служебной характеристике было отмечено, что он постоянно нарушает субординацию и не способен выполнить даже простейшее поручение. И все же служба в армии не была такой уж тягостной для Брайена, как может показаться с первого взгляда, благодаря регулярным увольнительным и многочисленным манящими удовольствиям, которыми изобиловала вечерняя столица, соблазняя доблестных английских военнослужащих. И, конечно же, как не трудно догадаться и здесь все кончилось скандалом. Будучи в звании рядового второго класса, Брайен умудрился раздобыть офицерскую форму (тяга к утверждению собственной значимости любой ценой по-прежнему не покидала его подсознание), в которой он бродил по лондонским барам в поисках доступных любовных приключений. На свою беду он зачастил в заведения, где проводили время настоящие офицеры, у которых стали закрадываться подозрения на его счет. За ним было установлено наблюдение военной полиции и, в конце концов, он был арестован в военно-морском клубе, расположенном на Пикадилли. Ему грозил трибунал и весьма реальное уголовное наказание (в Великобритании наказание за гомосексуализм в то время еще не было отменено), но родители Эпштейна, поднявшие на уши всех своих влиятельных знакомых, помогли и в этот раз своему незадачливому отроку выйти «сухим из воды». Через десять месяцев «гвардейской» службы в рядах британской армии Брайен был комиссован по состоянию здоровья с заключением медицинской коллегии: «абсолютно непригоден к воинской службе, как в умственном, так и в психическом отношении». Армия настолько расшатала психическое здоровье обремененного многочисленными комплексами легкоранимого молодого человека, что после выхода на «гражданку» он немедленно впал в затяжную депрессию. Армия, несомненно, превосходный жизненный университет, но некоторым персонажам все-таки лучше закончить его заочно.

Клуб Армии и Флота. Пикадилли, Лондон.
После возвращения домой Брайен вновь попала в цепкие и «любящие» объятия своего отца, стремящегося посадить его на «короткий поводок» семейного бизнеса и сделать, в конце концов, из него «настоящего» человека. К этому моменту Брайен, олицетворяющий собой «позор семейства» и «проклятие рода», был окончательно сломлен судьбой и до смерти боялся репрессий со стороны властного и деспотичного старшего Эпштейна. И наш бедный Йорик снова оказался накрепко прикован тяжелой цепью к огромному коммерческому веслу на мебельной «галере» своего «рабовладельца». Какое-то время Брайен, словно «побитая собака», боялся даже подумать о самостоятельной жизни, был тихим и «семейнопослушным» отпрыском, и даже был признателен, что ему доверили ответственный пост директора мебельного магазина. Дела шли хорошо, родители были довольны его поведением, пока он на беду не познакомился с актерами местной театральной труппы. Беседы с ними о творческой свободе вновь сбили Брайена с панталыку, и у него появилось неудержимое желание избавиться от этой мучительной и беспросветной коммерческой рутины. И его вновь потянуло «на волю». В «бега». «Я хотел стать композитором. Таким как Григ или Ян Сибелиус. Но у меня не было слуха. – делился он в своих воспоминаниях об ощущениях и мечтах того времени. – Или, например, актером». Спустя несколько месяцев ему удалось пройти прослушивание в Королевской академии драматического искусства, на котором он читал отрывки из Шекспира и Элиота, и Брайен к своему величайшему счастью был принят на первый курс этого престижного театрального заведения.

Лондонская Королевская академия драматического искусства
Ему опять со скандалом пришлось покинуть привычную «тюремную» атмосферу родительского магазина, и он отправился навстречу манящему, неизведанному будущему, в поисках самого себя, мечтая о славе и известности. «Не думаю, что они считали, что моя мечта стать актером намного лучше моих детских мечтаний о профессии модельера», - язвительно комментирует Эпштейн этот эпизод своей жизни. Возможно, в будущем он смог бы стать неплохим актером в области театрального искусства, если бы сумел исправить один существенный недостаток, отчетливо проявившийся в процессе обучения. Дело в том, что одной из важнейших составляющих актерского мастерства является внутреннее перевоплощение, когда актер как бы уподобляет себя лицу, от имени которого он действует в спектакле. Настоящее перевоплощение на сцене невозможно без высокоразвитого чувства эмпатии (от греческого «страсть», «страдание»), которое представляет собой осознанное сопереживание текущему эмоциональному состоянию другого человека, без потери ощущения внешнего происхождения этого переживания. И вот здесь у Брайена Эпштейна начинались серьезные проблемы напрямую связанные с его чрезмерно чувствительной психикой, и корни этих проблем уходили в область, которой занимается весьма специфический раздел медицины. Он был слишком эмоционален и принимал все слишком близко к сердцу, часто теряя контроль над своим состоянием. Чувство внешнего происхождения эмоций в процессе вхождения в роль постепенно нивелировалось, и Брайен переставал ощущать разницу между реальностью и художественным вымыслом, на подсознательном уровне срастаясь со своим персонажем и его жизнью, и полностью отождествляя его с собой без возможности выйти из этого взаимопроникновения в течение продолжительного времени, что в итоге неизменно кончалось нервным срывом и судорожными рыданиями на сцене. В академии Брайен проучился всего три семестра и постепенно начал разочаровываться в профессии актера и богемной театральной среде, которая его окружала: «Самовлюбленность ужасала меня, я был поражен тем, насколько актеры далеки от других людей и их проблем. Все актеры – отвратительные жалкие беспомощные эгоисты. Они любят только себя и деньги. И они никогда не примут меня за своего». Будучи не способным легко заводить друзей, он вскоре начал презирать актеров, их жизнь и "ложную дружбу", хотя сами актеры никогда и не приглашали его в свой круг и не особо жаждали устанавливать с Брайеном приятельские отношения. Однако далеко идущие амбиции, жажда славы и нежелание возвращаться домой заставляли его изо всех сил цепляться за не столь уже привлекательную для него, как раньше, учебу. Впрочем вскоре выбирать не пришлось, тайная сторона жизни опять заставила балансировать Брайена на грани тюремного заключения: он был арестован за сексуальное домогательство к полицейскому в штатском в общественном туалете Лондона. От британского «острога» его вновь спасло вмешательство отца подключившего для вызволения Брайена из «лап правосудия» лучшего адвоката по уголовным делам Реке Мэйкина, который был соседом семейства Эпштейнов. И вновь Брайену «не солоно хлебавши» пришлось вернуться к семейному бизнесу.

«ЭФФЕКТИВНЫЙ МЕНЕДЖЕР», часть вторая. ИЛЛЮЗИЯ ПО ИМЕНИ «NEMS». МЕЖДУ ВЕЧНОСТЬЮ И НЕБЫТИЕМ.

Возвращение «блудного сына» в лоно семейного бизнеса на этот раз протекало несколько иначе: малоэффективная репрессивная политика прошлых лет сменилась более прагматичным методом многопрофильного манипулирования сознанием с помощью «кнута и пряника», скорее даже «пряника и кнута», поскольку в честь Брайена было произведено ритуальное заклание тучных коммерческих «тельцов» в виде открытой, по его просьбе, секции грампластинок в фамильном магазине на Грейт Шарлотт-стрит. В свое время Эпштейн-старший стремился расширить ареал своего делового доминирования в Ливерпуле и с этой целью перекупил в конце 30-х годов, находящийся по соседству с мебельным торговым домом «Эпштейн и сыновья» магазин музыкальных инструментов и бытовых электротоваров «NEMS» (North End Music Stores), резонно смекнув, что это может быть выгодным дополнением к основному бизнесу. Многие местные жители считали что «NEMS» принадлежал Эпштейнам изначально, но убеленные сединами долгожители знали, что музыкальный магазин существовал задолго до появления этого семейства еврейских иммигрантов в Ливерпуле. Джим МакКартни, отец Пола вспоминает, что во время Первой мировой войны ему приобрели здесь фортепиано.

Магазин "NEMS" во второй половине 60-х
Брайен с благодарностью принял этого дорогого «троянского коня» от своих данайцев-родителей. Не то, что бы он очень любил музыку, но как выходец из буржуазных кругов, получивший хорошее домашнее воспитание и приличное образование Брайен, безусловно, знал и ценил музыкальное наследие, особенно классическую музыку эпохи романтизма. Своим любимым автором он считал финского композитора Яна Сибелиуса, одного из заметных деятелей финского масонства, основателя ложи «Суоми» №1 в Хельсинки, главного органиста «Великой ложи Финляндии», сочинившего для нее девять вокальных и инструментальных композиций, собранных им под общим названием «Масонская музыка для обрядов». Если бы не почти полное отсутствие у Брайена музыкального слуха, он возможно помимо драматического искусства, сделал бы попытку пробиться и в этом художественном направлении.

Ян Сибелиус (1865 - 1957)
В бизнесе младшего Эпштейна интересовала в первую очередь его «художественная» составляющая и поэтому, увидев в отделе грампластинок потенциальную возможность для будущего удовлетворения нерастраченных амбиций, одержимый идеей прославиться Брайен с воодушевлением окунулся в работу с головой. Он жаждал создать в Ливерпуле ведущий торговый центр продажи грампластинок с лучшей в графстве Мерсисайд коллекцией отечественных дисков и весьма дефицитных в ту пору импортных записей. Магазин стал его новым увлечением, его новым безумным проектом, новым витком сублимации, его защитным механизмом для окончательно расшатанной психики, представляющий собой способ снятия внутреннего напряжения с помощью перенаправления энергии на достижение социально приемлемых целей. Брайан хотел, чтобы его детище, его магазин был лучшим в своей отрасли, чтобы любой желающий мог бы в любое время приобрести любую пластинку, которая ему требуется. И эти мысли занимали его воображение днем и ночью, все 24 часа в сутки.

Брайен Эпштейн с моно-дебютом "The Beatles"
Старший Эпштейн, видя, что на сей раз очередное «сумасшествие» сына связано с семейной коммерцией, изо всех сил благодарил Яхве за ниспосланную милость и, закрыв глаза на все более овладевающие отпрыском «странности» и сомнительные «шалости», открыл «зеленую улицу» для практически нелимитированного финансирования любых его бизнес-начинаний. Презентация нового отдела грампластинок было обставлено с помпой – была приглашена очень популярная британская певица, солистка знаменитого оркестра Гленна Миллера, кавалер Ордена Британской империи, исполнительница британской версии песни «Лили Марлен» и хита №1 в Великобритании 1956 года «Lay Down Your Arms», Энн Шелтон (Anne Shelton). Брайен самолично возглавил отдел, первоначально взяв себе в штат всего лишь одного сотрудника. Неизмеримо приподнявшийся в собственных глазах, окрыленный ощущением безграничной важности от возложенной на него благородной миссии музыкального просвещения ливерпудлийских земляков, Брайен, как и полагается настоящему генеральному менеджеру ведущего отдела грампластинок, решил подойти к делу весьма серьезно, благо финансовые активы предоставляли широкий спектр коммерческих действий и практически безграничный плацдарм для различного рода экспериментов. Первым делом он выписал все доступные музыкальные издания и каталоги, и периодически с величественным видом листал их на глазах сотрудников и покупателей. Во-вторых, стал лично «отслушивать» все поступающие в отдел записи вне зависимости от их жанровой принадлежности. Впрочем, делал он это, в случае если диск не принадлежал к перечню его музыкальных предпочтений, зачастую с плохо скрываемым отвращением и брезгливым презрением. Особенно ярко эти эмоции проявлялись, когда дело доходило до модной американской эстрады, которую он считал шумной и примитивной заокеанской ерундой. К вторичной и подражательной британской поп-музыке и английскому эрзац рок-н-роллу Брайен был еще менее снисходителен в своих оценках. Однако к его величайшему прискорбию аудиофилы Ливерпуля предпочитали слушать, а самое главное – покупать, отнюдь не гениальную, музыку всемирно признанных классиков типа Грига и Сибелиуса, а низкопробную трех-аккордную звуковую дрянь весьма сомнительного происхождения. Однако бизнес есть бизнес и Эпштейну пришлось смириться с тем удручающим фактом, что объемы продаж современной эстрады существенно выше востребованности той величественной и изысканной музыки, которой он искренне восхищался. Он все еще не терял надежды на успех своей благородной гуманитарной миссии и верил, что со временем он сможет возвысить эстетические пристрастия сограждан до надлежащего уровня, С этой целью он позже начал сотрудничать с местной музыкальной газетой «Mersey Beat», где с первого ее номера публиковал рецензии на высокохудожественные, по его мнению, виниловые издания в разделе «Выпуск пластинок». В своем первом обзоре он глубокомысленно сообщил наивным читателям, что, по его мнению популярность «The Shadows» постоянно растет, чем вызвал, вероятно, у прочитавших его откровения участников «Битлз» глубокий рвотный рефлекс и приступ немотивированной вербальной ярости в виде неудержимого потока британского сквернословия. Собственная колонка позволяла Брайену не только думать, что он ненавязчиво пытается исправить испорченные вкусы ливерпудлийской молодежи, но и в неприкрытом виде рекламировать свой магазин и заодно давать ход некоторым не пользующимся спросом пластинкам.

Энн Шелтон, 1941 год.
Также в целях изучения спроса потребителей он завел специальную книгу «учета заявок», где регистрировались отсутствующие в магазине диски, и предлагалось неудовлетворенному клиенту оставить свой заказ для будущего исполнения. Но самый главный «секрет» его коммерческого успеха состоял в том что, имея практически неограниченное финансирование своего отдела из внешних источников, Брайен имел возможность, вне зависимости от конъюнктуры и прибыли, в любое время заказывать все имеющиеся в наличии на тот момент пластинки, исходя из оптимистичного расчета, что какое-то количество их все равно будет продано. Тем самым в короткое время был резко увеличен ассортимент виниловой продукции, что поставило его магазин практически вне конкуренции с другими аналогичными отделами, не имеющими возможности соревноваться с предприятием Эпштейна, не поставив собственное дело под угрозу неминуемого финансового краха. Вот как комментировал сам Брайен данную ситуацию: «Я бывал во многих магазинах, торгующих пластинками, - это же полный идиотизм! Стоит пластинке приобрести популярность, как она тотчас исчезает, - ее нет. Я же хотел добиться того, чтобы у меня всегда были любые пластинки, даже самые неожиданные. Я просто-напросто утраивал количество пластинок, которые покупал один человек. Расчет был простой: если хоть один человек захотел эту пластинку, значит, найдутся и другие,- это точно. Даже "The Birth Of Baby" я заказал в трех экземплярах, поскольку один человек ее купил». С помощью отцовских денег ему удалось переманить к себе лучших специалистов из «вражеского стана», таких как талантливый молодой менеджер, Питер Браун из универмага «Льюис», поскольку он поднимал величину их будущей зарплаты до отметки не предполагающей более никаких активных возражений. В 1959 году, спустя два года после открытия отделения «NEMS» на Грейт Шарлотт-стрит, магазин мог похвастаться самым крупным ассортиментом записей классической и поп-музыки. Кроме того, отдел пластинок занимал теперь уже два этажа магазина. Гарри Эпштейн с супругой наконец-то были настолько довольны своим старшим отроком, что на радостях профинансировали открытие филиала «NEMS» на Уайтчепел, в престижной и многолюдной торговой части Ливерпуля. Открытие было опять обставлено на широкую ногу, средств не жалели – через отдел маркетинга фирмы грамзаписи «Decca» был выписан широко популярный в то время актер, певец и композитор Энтони Ньюли (Anthony Newley), исполнитель успешных хитов «Waited So Long» (#3) и «Personality» (#6).

Энтони Ньюли
В своем маниакальном стремлении к известности и самоутверждению путем создания в магазинах «NEMS» самого полного ассортимента грампластинок на северо-западе Англии Брайен доходил практически до полного маразма, граничащего с умопомешательством. Он уже не мог остановиться и выписывал все новые и новые пластинки, смутно догадываясь, что многие из них так никогда и не будут проданы: «Я работал как лошадь. Кажется, так тяжело трудиться мне не приходилось ни до, ни после этого. Каждый божий день я начинал работу в 8 часов утра и заканчивал дела глубокой ночью. Все воскресенья напролет я проводил в магазине - составлял заказы». Кроме того, он составлял собственный список из двадцати самых популярных пластинок, проданных в обоих филиалах «NEMS», который в обязательном порядке должен был уточняться дважды в день. Похоже, что это был тяжелый клинический случай с трудом поддающийся излечению. Но Брайену, и этого было мало. Для того чтобы в любой момент можно было узнать распродана ли та или иная пластинка он придумал весьма шизофренический в своей простоте способ: края каждой папки, наполненной несколькими экземплярами пластинки, были соединены натянутой бечевкой. Если бечевка ослабевала, значит, именно в эту папку пластинки надо добавить. Несколько проверок в течение дня позволяли или немедленно пополнить запас пластинок, или сделать новый заказ. «В жизни не видела, чтобы кто-нибудь так много работал» - беспокоилась о его психическом состоянии его мать.

В финансовом отношении в работе обеих филиалов сохранялась стабильная положительная динамика, поскольку им не с кем практически было больше конкурировать, но такое состояние давалось весьма непростым путем. В связи с регулярно растущим количеством основных и дополнительных заказов в геометрической прогрессии нарастали и проблемы связанные с учетом полученных, проданных и заказанных грампластинок, их доставкой, сортировкой, хранением и рекламой. Для того чтобы справиться с постоянно нарастающим валом ежедневной статистики и бухгалтерской отчетности Брайену все время приходилось увеличивать штат задействованных в магазинах сотрудников, и, в конце концов, за два года он вырос с двух до тридцати человек. Но и это помогло только отчасти: Брайену и Питеру Брауну по-прежнему приходилось просиживать над составлением заказов по несколько часов ежедневно после закрытия магазина. Постепенно росло также количество нераспроданных пластинок и накладных расходов. Питер Браун вспоминает: «Мы без конца ссорились из-за денег. Без конца. Он был расточителен до невозможности». Но Брайена это не смущало, поскольку он был близок к воплощению своей мечты, а за спиной у него был надежный финансовый семейный тыл. Не хватало только одного - публичного признания его выдающихся заслуг. Не дождавшись общественного резонанса, нетерпеливый Брайен начинает действовать самостоятельно. Через месяц после начала его сотрудничества с газетой «Mersey Beat» он размещает в рекламном отделе газеты 31 августа 1961 года абсолютно циничное по своей нескромности заявление, являющееся по сути дела неприкрытой саморекламой его достижений: «самая полная коллекция грампластинок на севере страны». Четыре года назад, он одинокий, опустошенный, разочарованный в своих мечтах и расставшийся с наивными детскими иллюзиями и стремлением жить в мире искусства, покинул Королевскую академию драматического искусства с тягостным ощущением того, что его художественные вкусы неизмеримо выше, чем его артистический талант. За это время с ним произошли существенные перемены: он добился определенного авторитета в собственных глазах, пусть окружающие и не всегда разделяли эту точку зрения, но благодаря семейным денежным вливаниям он стал крупной фигурой в пластиночном бизнесе в Мерсисайде. Брайену нравилось чувствовать себя большим человеком, выдающимся менеджером-новатором, незаменимым специалистом своего дела. Питер Браун, у которого Брайен во многом перенял организацию ведения дела, тайком подсматривая за его работой в универмаге Льюиса, до того как ему удалось перекупить его фантастической по тем временам зарплатой, вспоминает эту ситуацию так: «Хоть я и значился заведующим, но руководил всем он, босс, и мне было довольно трудно. Между нами не прекращались ссоры… Ему нравилось рассылать письменные указания своим служащим, хотя нас было раз, два - и обчелся».

Питер Браун
Однако, добившись исполнения своей мечты, Брайен начал стремительно терять интерес к коммерции – ему больше некуда было стремиться. В масштабах Ливерпуля, и даже графства больше не было поля деятельности, к которому ему хотелось бы приложить свои усилия, и уже казалось, что ничто не может вывести его из состояния охлаждения к начатому прежде делу. Осенью 1961 года Брайен почувствовал, что «злобные зимние волки» вновь с остервенением начали грызть его душу. Им овладевает беспричинная тоска, неудовлетворенность и внутреннее опустошение. Темными, холодными вечерами мысли о самоубийстве пытаются завладеть его потерявшим былую опору сознанием. Его мать, Малка Эпштейн, интуитивно чувствуя происходящее, начинает бить тревогу: «Он начал вдруг самостоятельно изучать иностранные языки. Особенно его привлекали Испания и испанский язык. Снова стал играть в любительских спектаклях».

Эпштейн-старший был в панике: после стольких лет потраченных на развитие нового дела, которое потребовало вливания такого количества денежных средств, на горизонте вновь замаячила потенциальная угроза, что успокоившийся было первенец, бросит все на произвол судьбы, чтобы пуститься в новую авантюру. И Гарри Эпштейн начал подумывать о том, что, не настало ли время, чтобы слегка перекрыть кислород своему нестабильному отроку, завернув финансовый вентиль на несколько оборотов. Брайен осознав необратимость происходящих с ним перемен, постепенно стал перекладывать основное бремя ведения коммерческих дел на Питера Брауна и других толковых сотрудников магазинов, а сам окунулся с головой в светскую жизнь, периодически совершая в поисках приключений вылазки в Лондон в одиночку, или в Манчестер с друзьями. Его вновь тянуло в артистический мир, и он чувствовал настоятельную потребность изменить свою жизнь. Активизировался и поиск запретных удовольствий. Одно из таких приключений завершилось весьма неудачно – его ограбили и пытались шантажировать. Семье Эпштейнов вновь пришлось обратиться к ведущему специалисту по вызволению Брайена из крупных неприятностей, живущему по соседству адвокату Рексу Мэйкину. Осенью 1961 года Брайен, измотанный вновь обрушившимся на него настоящим, разочарованный своим прошлым, и не видящий для себя места в будущем, отправляется в пятинедельный отпуск в Испанию, продолжительность которого означала, вне всякого сомнения, что период, знаменовавший собой активную фазу сублимации с помощью пластиночного бизнеса, которым он так гордился, подошел к своему логическому завершению. Все вернулось на круги своя, и после очередного витка спирали, Брайен, которому стукнуло уже 27 лет, снова стал тем, кем он был прежде: болезненным и робким неудачником, погрязшим в собственных слабостях, комплексах и пороках. Слабохарактерной личностью без всякого смысла в жизни. Несчастным и одиноким узником семейного бизнеса, находящимся в пожизненном плену у замшелого омута провинциальной торговой лавки, неожиданно для него самого разросшейся до размеров его хрупкой внутренней вселенной. Одичалым младенцем, ведущим нелепую войну с повседневной рутиной своего бессмысленного прозябания в чуждом ему мире, без малейшего шанса на победу в этой неравной битве. Один на один с этим миром. Один на один с этой жизнью. Один на один с самим собой.

Питер Браун (слева) и Брайен Эпштейн (в центре) на записи "All You Needed Is Love", 25 июня 1967 года. Одна из последних фотографий Эпштейна, сделанная за восемь недель до его смерти.
Именно таким Брайена Эпштейна обнаружил 28 октября 1961 года жизнерадостный молодой человек по имени Рэймонд Джонс, один из беспечных завсегдатаев клуба «Каверн», который последовал публичному совету диск-жокея Боба Вулера (ни к чему впрочем, его не обязывающего) и забрел между делом в магазин «NEMS» чтобы купить пластинку «My Bonnie» с записью своей любимой группы «The Beatles». Так гласит легенда в официально принятой историографии ливерпульской четверки.

В этот день Брайен Эпштейн стал ближе к своей смерти на целое тысячелетие.


«ЭФФЕКТИВНЫЙ МЕНЕДЖЕР», часть третья. «MY BONNIE». НА СЦЕНЕ ПОЯВЛЯЕТСЯ РЭЙМОНД ДЖОНЗ.

Итак: Субботним днем 28 октября 1961 года около трех часов дня в магазин «NEMS» Брайена Эпштейна, расположенный на Уайтчаппел 12-14, вошел молодой человек лет восемнадцати, но на самом деле ему несколько месяцев назад уже стукнуло 20. Он был одет по моде тедди-бойз тех лет: узкие брюки-дудочки, ботинки на тонкой креповой подошве, галстук-шнурок и черный кожаный пиджак. Как и другие представители субкультуры «тедди» он был выходцем из рабочей среды и не стеснялся сообщать об этом окружающим. Больше всего на свете он любил американский рок-н-ролл, шумный, агрессивный и эмоциональный. Он работал в небольшой типографии, возле паба «Ригби» на Дэйл-стрит, и каждую субботу приходил в магазин грампластинок, чтобы приобрести записи своих любимых исполнителей Карла Перкинса и Фэтса Домино. Он направился к прилавку, за которым в тот день, несмотря на шабат, стоял сам Брайен Эпштейн и вместо своих традиционных рок-н-рольных предпочтений попросил нечто совершенно новое: «Я хочу купить пластинку «Му Bonnie». Она была выпущена в Германии. Группа называется «The Beatles». У вас есть она в наличии?»

Рэймонд Джонз
Молодого человека звали Курт Рэймонд Джонс (Kurt Raymond Jones). Позже будут говорить, что он никогда не существовал на белом свете, что на самом деле он просто миф, всего лишь еще одна красивая легенда, из бесконечного множества придуманных Брайеном Эпштейном и запущенных в мир с помощью средств массовой информации, чтобы скрыть неприглядную реальность с помощью растиражированных вымыслов. Но Джонз не был выдуманным персонажем, он был человеком из плоти и крови. В 31 год он основал свою собственную типографию «Ultragraph Limited», базирующуюся в городе Берско (графство Ланкашир). В начале 90-х он предал управление компанией своим детям и, выйдя на пенсию, перебрался в Испанию, где вместе с женой занялся постройкой собственного дома. В далеком теперь уже 1961 году Рэй Джонз стал большим фанатом творчества группы «The Beatles» после того как впервые услышал их в клубе «Каверна». Диск-жокей клуба Боб Вулер пришел в типографию, в которой работал Джонз, чтобы отпечатать билеты на клубные концерты и презентовал ему парочку после их изготовления. Рэй был настолько впечатлен музыкой «The Beatles», что после этого старался не пропускать по возможности не одного их выступления, где бы они ни выступали. О пластинке «My Bonnie», он узнал из случайного разговора со своим зятем Кенни Джонсоном, который играл тогда на соло-гитаре в группе «Mark Peters And The Cyclones».

Рэймонд Джонз [19??]
Ошарашенный вопросом Джонза Брайен Эпштейн был вынужден отрицательно покачать головой – этого диска в наличии не было. Хуже того, Брайан Эпштейн ничего не знал о существовании этого винилового издания, хотя считал себя ведущим специалистом в своем деле, весьма осведомленным в области музыки. Он регулярно публиковал в местной прессе обзоры наиболее интересных, по его мнению, новинок и привык считать, что он в курсе всего, что выпускается в Великобритании и по-крайней мере держит руку на пульсе большинства импортных изданий. Брайен только, что вернулся из Испании и пребывал, мягко говоря, отнюдь не в радужном состоянии. Он был в депрессии, ему надоел пластиночный бизнес, но он утешал себя мыслью, что ему в Ливерпуле нет равных. Поэтому он воспринял невинный вопрос Рэймонда Джонза чрезвычайно болезненно, поскольку ему показалось, что он ставит под сомнение его компетенцию и его репутацию лучшего специалиста в своей отрасли. Он принялся расспрашивать Джонза о том кто они, и откуда, и с удивлением узнал, что речь идет о ливерпульской команде, а отнюдь не о группе из Германии. Мало того, оказалось, что они регулярно выступают в клубе «Каверна», который находится в трех сотнях шагов от магазина на Уайтчеппел. Эпштейн был без ума от Яна Сибелиуса и не любил рок-н-ролл. Он не признавал поп-музыку достойным внимания явлением культуры. Но был вынужден считаться с этими модными поветриями как с неотъемлемой, к его великому сожалению, частью своего бизнеса. Доморощенные ливерпульские группы он попросту презирал, и мысль пойти на концерт какой-либо из них, в эти ужасные, грязные полуподвальные клубы, не могла даже возникнуть в его голове, поскольку это было бы ниже его достоинства: «Я никогда не обращал внимания ни на одну из ливерпульских бит-групп, которые играли в ближайших подвалах. Они не были частью моей жизни, потому что я уже был не в том возрасте, а также потому, что я был слишком занят». Известие о том, что одна из этих вторичных местных групп, из всех сил подражающих Элвису или Томми Стилу, выпустила пластинку на авторитетной немецкой фирме грамзаписи, задело его за живое. И хотя он видимо не особенно был склонен доверять словам Джонза, в котором видел всего лишь представителя ливерпульского хулиганья из низшего, «рабоче-крестьянского» сословия, но все же зафиксировал заказ Рэймонда в «вахтенном журнале заявок» и записал в своем блокноте: ««My Bonnie». «The Beatles». Проверить в понедельник».

Рэймонд Джонз [род. 21.06.1941]
О проявившемся впоследствии пренебрежительном отношении Брайена к себе Рэй Джонз рассказывает следующее: «Когда у «Битлз» была уже пара записей в активе, Брайен Эпштейн поведал эту историю в одном из столичных изданий. Я был вне себя от ярости, когда прочел о себе как о «грязном» 18-тилетнем парне, одетом в кожаную куртку. Я написал в «NEMS» чтобы выразить ему свое отвращение. В своем письме я напомнил ему, что не все люди носят костюмы и, что некоторым из них приходится зарабатывать себе средства на существование».

Алистер Тейлор
Любопытно также, что в 1997 году личный ассистент Брайена Эпштейна Алистер Тейлор опубликует в «The Beatles Book» свои сенсационные «откровения»: «Правда состоит в том, что нас спрашивали о пластинке «My Bonnie», но никто никогда не заказывал. Брайен выписал бы любую запись, как только мы подтвердили бы заказ на нее. Я думал, что мы теряем потенциальные продажи, и вписал в книгу заказ под именем Рэймонд Джонз. И это положило начало легенде». Непонятно зачем Алистеру Тейлору в возрасте 62 лет нужно было так цинично и нагло лгать. Недоставало 15 минут славы? Так она у него и так уже была, причем в избытке, поскольку многие годы его жизни были связаны с группой «The Beatles» и Брайеном Эпштейном. Но как бы там ни было – он с позором запятнал свою репутацию честного человека и поставил под сомнение ценность всех своих, так называемых «воспоминаний». Конечно, все это можно было бы объяснить прогрессирующим старческим маразмом, если бы не одно обстоятельство. Уличенный во лжи Бобом Вулером на втором Битловском съезде в Ливерпуле, загнанный в угол Тейлор начал моментально путаться в собственных показаниях, но упорно продолжал настаивать на своем. Очередную порцию бредовых измышлений он выложил в одном из своих интервью: «Рэймонд Джонз проявился лишь раз за сорок лет, когда в пьяном виде он позвонил на «Радио Мерсисайд». Я не помню никакого Рэймонда Джонза, поэтому я был в недоумении. Вы можете верить либо покойному Бобу Вулеру, либо мне. Либо некий Рэймонд Джонз, либо я выдумали все это». Скорей всего Алистер Тейлор, находившийся в непосредственной близости от «Битлз» на протяжении стольких лет прекрасно понимал, что вся официальная история группы не более чем миф, сознательно размноженный и растиражированный с помощью средств массовой информации (падких на выдуманные сенсации) в многомиллионной среде жаждущих завораживающих легенд поклонников. А раз так то, тогда почему бы и ему не выдумать собственную мифологизированную историю знаменитого ливерпульского квартета, где его имя навсегда будет увековечено многометровыми золотыми буквами.

Не меньше странностей и в трактовке событий 28 октября в официально принятой вариации от Брайена Эпштейна. Вот как он описывает визит Рэймонда в тот день в своей книге «Cellarful Of Noise»: «Рэймонд Джонс был одним из десятков обыденных посетителей, которые ежедневно интересуются различными неизвестными дисками, и собственно говоря, не было никакой веской причины, чтобы выходить за рамки моих обычных действий по удовлетворению пожеланий заказчиков. Я должен был приложить немало усилий, чтобы отследить эту запись. Но я разыскал ее и порой мне кажется, а не было ли какого-то таинственного магнетизма в самом названии «The Beatles»?». То есть, судя по словам Эпштейна о группе «Битлз» он до этого момента ничего не знал, обычно в аналогичных случаях так глубоко никогда не копал, а тут бац – озарение снизошло с небес и от трансцендентного звучания их названия охватило внезапно духовную сущность Брайена состояние полного просветления, и услышал он тогда громоподобный голос свыше: «Брайен! Эти мальчики будут круче самого Элвиса Пресли!». И вот тогда, после открытия скрытой ранее чакры «третьего, рок-н-рольного глаза», в состоянии глубочайшего единения со всем окружающим миром, ментально преображенный Брайен понял, что должен послужить трамплином для пришествия в погрязший в своем безумии мир, четырех бодхисатв, четырех высших существ с пробужденным сознанием и преисполненных состраданием ко всем живым существам, мучающимся в колесе бесконечных перерождений. Ну, и в самом деле, ни дать, ни взять – одна сплошная мистика…

Различные издания книги Брайена Эпштейна "A Cellarful Of Noise"
Воодушевленный Брайен приступил к поискам «бодхисатв» и выяснил что «высшие существа» в образе простых ливерпульских хулиганов, регулярно приходят к нему в магазин, чтобы послушать пластинки, и за ними нужен глаз, да глаз, чтобы они между делом не «национализировали» парочку виниловых новинок. Кроме того, он разведал, что они даже пользуются в Ливерпуле широкой популярностью в узких кругах маргинальной молодежи и выступают несколько раз в неделю в обеденный перерыв в злачном притоне под названием Каверна» в двух минутах ходьбы от его магазина. Конечно же, Брайен знал о существовании «Битлз» и до визита Рэя Джонза. Не мог не знать. А вот и он сам, понимая всю нелепость своего «незнания», говорит, что, несмотря на временную амнезию, что-то нет-нет, да и «чирикнет» вдруг в его памяти: «Название «Битлз» для меня ничего не значило, хотя оно смутно напомнило мне, что кажется, я его видел на рекламном плакате возле университета в Нью-Брайтон Тауэр, и я тогда подумал какое странное и нелепое правописание».

Бил Гарри с женой Вирджинией в редакции "Mersey Beat"
На самом деле Рэймонд Джонз был отнюдь не первым человеком, который обратил внимание Брайена Эпштейна на группу «The Beatles». Билл Гарри, шеф-редактор ливерпульской музыкальной газеты «Mersey Beat», выходившей в те времена тиражом 5000 экземпляров, рассказывает, что вскоре после выхода первого номера газеты 6 июля 1961 года он лично отправился в «NEMS» чтобы договориться о реализации нового печатного издания. В магазине он встретился с Брайеном Эпштейном, и тот взял на пробу дюжину экземпляров, которые разошлись меньше чем за сутки. Пораженный этим фактом Эпштейн позвонил Гарри и заказал на пару дюжин больше. А затем - еще больше. После того, как и они, также не залежались, он оформил предварительный заказ на следующий номер в количестве 144 штук. По тем временам это было неслыханное достижение в масштабах одного, пусть и самого лучшего в Ливерпуле магазина. Второй выпуск «Мерси Бит» был украшен черно-белой фотографией Астрид Киршерр «The Beatles» на первой странице и кричащим заголовком ««The Beatles» подписали контракт на запись!», так как был посвящен подписанию группой контракта с германским лейблом «Polydor» и выпуску сингла «My Bonnie» с Тони Шериданом на вокале. Когда Билл принес его в «NEMS» Брайен Эпштейн пригласил его в свой кабинет для беседы. В ходе разговора он задавал Биллу Гарри различные вопросы о состоянии дел на местной ливерпульской сцене. Он был абсолютно не в курсе происходящих событий и был заинтригован количеством групп и масштабом их активности. Эпштейн высказал Биллу Гарри свою заинтересованность в размещении рекламы магазина на страницах газеты. Одно из таких рекламных объявлений «NEMS» было размещено в номере от 31 августа на той же странице, что и статья конферансье клуба «Каверна» Боба Вулера о «The Beatles», полная восторженных пророчеств и оканчивающаяся фразой: «Таковы фантастические «Битлз». Ничего подобного им больше не будет». Кроме того, во время той беседы Брайен Эпштейн высказал свою заинтересованность в ведении колонки с обзорами пластинок, которая начала выходить регулярно с третьего номера под названием «Record Releases by Brian Epstein of NEMS», так что он, вне всякого сомнения, был в курсе основных тем каждого выпуска. А поскольку Билл Гарри был ярым поклонником ливерпульского квартета, то всеми силами стремился продвигать, пропагандировать и рекламировать свою любимую группу на страницах своего издания. Местные остряки даже предлагали ему переименовать газету в «Mersey Beatles». Впоследствии этим остроумным советом он воспользовался, правда, только отчасти. Так он назвал постоянную страницу в своем печатном органе посвященную группе «The Beatles». Так, что раскрыть газету и не натолкнуться на материалы об этом популярном в Ливерпуле бит-коллективе, было просто невозможно. Ну и помимо того Билл Гарри неоднократно рассказывал Брайену Эпштейну о потрясающем таланте «Битлз» при личных встречах в течение длительного времени. МакКартни также свидетельствует: «Брайен [Эпштейн] прекрасно знал, кто такие «Битлз», поскольку они были на первой странице второго выпуска «Мерси Бит»». Участники «Битлз» частенько наведывались в «NEMS», чтобы послушать обратные стороны синглов в кабинках для прослушивания, и Пит Бест припоминает, что Эпштейн глядя на посетителей одетых в черную кожу, расспрашивал работающих в его магазине девушек, кто они. Также до того как Рэймонд Джонз совершил свой исторический заказ «My Bonnie» Брайен вывесил в «NEMS» афиши о предстоящем в «Tower Ballroom» шоу «Operation Big Beat», в котором «The Beatles» значились красной строкой, и даже продавал в магазине билеты на этот концерт.

Редакция музыкальной газеты "Mersey Beat"
Так, что говорить о том, что Брайен Эпштейн ничего не знал о «The Beatles» до того как Рэй Джонз спросил его о «My Bonnie» не представляется возможным. Брайен был осведомлен о существовании группы до 28 октября и очень трудно понять ту причину, по которой он утверждает обратное в своей книге «A Cellarful Of Noise», вышедшей в 1964 году. В качестве возможного объяснения побудительных причин для этой плохо прикрытой лжи, на которую пустился «великий» импресарио в своих «мемориях» представляются наиболее вероятными два варианта: а) Эпштейн хотел добиться чего-либо; б) или скрыть что-либо. Поскольку в 1964 году битломания была уже в самом разгаре, то трудно предположить, что таким переписыванием истории «Битлз» можно было добиться каких-либо дополнительных преференций и бонусов к тому ошеломляющему успеху, который свалился на участников группы, да и попутно на самого Брайена Эпштейна. Значит причина в другом. Брайен хотел скрыть от глаз общественности, что-то, что выставляло бы его в ином ракурсе, нежели тот радужный, сверкающий внеземными красками образ наделенного даром великого предвидения гениального менеджера неподражаемой четверки из Ливерпуля, который он сам же и выдумал и постоянно внедрял с помощью изощренного мифотворчества в сознание молодежных масс, обезумевших от великолепной музыки «The Beatles». Какую опасность для имиджа Эпштейна представлял тот факт, что он узнал о существовании «The Beatles» не 28 октября 1961 года, а гораздо раньше, и зачем нужно было это скрывать совершенно не понятно, если только не предположить, что до этой даты, а если быть более точным до 21 сентября (поскольку позднее Эпштейн был уже в пятинедельном отпуске в Испании), произошло некое событие, связанное с группой или с некоторыми из ее участников и Брайеном, которое он лично не хотел бы придавать публичной огласке. Что это было за событие остается только догадываться. Потому и введена была история с Рэймондом Джонзом в свободное обращение, чтобы в случае утечки информации предъявить собственные воспоминания в собственной же книге в качестве весомого доказательства: «Вот видите, что тут написано – с «Битлз» никогда знаком не был и до 28 октября о них слыхом ни слыхивал. Можете спросить у Рэя Джонза, он потвердит. Я ему даже свою книгу с автографом подарил». И еще: Участники группы привезли некоторое количество пластинок с записью песни «My Bonnie» в родной Ливерпуль после возвращения из Гамбурга, по крайней мере, один из этих дисков был торжественно вручен Бобу Вулеру из «Каверны» и еще один Биллу Гарри из «Mersey Beat». Понятно, что, у каждого из них было по личному экземпляру. А может быть даже и не по одному. Так на всякий случай. Но чтобы они смогли удержаться и с невинной улыбочкой на лице не полюбопытствовать в крупнейшем пластиночном магазине Ливерпуля, куда они постоянно наведывались, а есть ли у них в продаже их собственная пластинка, я лично не поверю. Ни за что. Боюсь, что они делали это с ритуальной регулярностью, потому что это прикол вполне в духе «Битлз».

Сингл "My Bonnie" выпущенный фирмой "Decca" в апреле 1962 года
И еще одно обстоятельство, связанное с «My Bonnie» кажется мне весьма странным. После субботнего визита Рэймонда Джонза в «NEMS» Брайен Эпштейн планировал заняться поисками информации о производителе этой пластинки и возможности ее импорта: «Но прежде чем я успел в понедельник разузнать об этой группе, в магазин зашли две девушки и попросили тот же диск. Вопреки легенде, этим и исчерпывался спрос на пластинку "Битлз" в то время в Ливерпуле. Но я не сомневался: если три покупателя за два дня готовы купить один и тот же никому не известный диск, это что-нибудь да значит. Я поговорил со знакомыми и выяснил, что "Битлз" и в самом деле ливерпульская группа, что она недавно вернулась на родину, а до этого выступала в клубах самого сомнительного из районов Гамбурга». Брайен разыскал этот сингл в каталоге, в котором в графе исполнитель числились не «The Beatles», а Тони Шеридан и «The Beat Brothers». Удовлетворенный успешным окончанием поисков Брайен Эпштейн заказал этот диск. Вроде бы все логично – никаких странностей. Поражает только количество заказанных экземпляров – 200 (!) штук. Стандартным правилом для заказа дисков у Эпштейна, по его же словам, было утроение количества проданных экземпляров. Стало быть: 3х3=9 дисков. Тогда почему же он заказывает сразу двести? Ведь по его же собственным словам спрос на нее был ограниченным. Ну, заказал бы дюжину, или две-три... А тут сразу две сотни экземпляров пластинок неизвестной ливерпульской группы, которой он не слышал даже никогда. Кроме того, ни рок-н-ролл, ни поп-музыку, ни бит он на дух не переваривал, что вдруг на него нашло? Белены вперемешку с амфетамином объелся? Странно все это, что и говорить… Что-то здесь явно не так. Что-то не сходится. Ах-да, как же я забыл – здесь все дело в таинственном трансцендентном магнетизме названия и мистическом голосе свыше.

«ЭФФЕКТИВНЫЙ МЕНЕДЖЕР», часть четвертая. «КАВЕРНА» И ЕЕ ОБИТАТЕЛИ.

Спустя 11 дней, после того как Рэймонд Джонз вошел в магазин «NEMS» и заказал пластинку «My Bonnie», в четверг 9 ноября 1961 года Брайен Эпштейн в компании своего личного ассистента Алистера Тейлора во время обеденного перерыва посетил клуб «Каверна», чтобы послушать «The Beatles». И в связи с этим посещением возникает ряд вопросов, самый главный их которых, а что собственно заставило господина Эпштейна совершить этот исторический визит? Официальная версия битловской истории говорит нам о том, что вначале Рэймонд Джонз (в субботу 28 октября), а затем две оставшиеся неопознанными ливерпульские тедди-гёрлз (в понедельник 30 октября) спросили пластинку «My Bonnie» в исполнении группы «Битлз» (но как оказалось, на ней значились имя британского певца Тони Шеридана и название некого сопровождающего его ансамбля «The Beat Brothers») и поэтому Брайен Эпштейн, повинуясь «внутреннему голосу» заказал этот диск в невероятном количестве 200 штук, а затем пошел посмотреть выступление квартета в ливерпульскую «Каверну».

Но достаточно ли одного факта, что три человека в течение трех дней спросили одну и ту же пластинку неизвестной Брайену группы, чтобы он отправился в столь авантюрное и рискованное путешествие в такое небезопасное место, каким тогда, вне всякого сомнения, была «Каверна». Если учесть, что даже изысканные тедди-бойз считали правилом хорошего тона таскать в карманах своих сшитых на заказ костюмов финки и кастеты, а для развлечения, или в знак протеста совершать хулиганские погромы во время киносеансов, то, что тогда говорить о представителях уличных банд Ливерпуля? Жестокие драки между различными противоборствующими группировками во время танцев и концертов, кончавшиеся кровавой поножовщиной и тяжкими увечьями, были в то время суровой реальностью жизни и считались у завсегдатаев молодежных клубов явлением обыденным. Даже Джордж Харрисон заявился на дебютную запись в «EMI» с фингалом под глазом, который ему поставили разъяренные фанаты «Битлз» в «Каверне», не согласные с увольнением их любимца Пита Беста из рядов коллектива. Такие там царили нравы в те времена. Не знать, не догадываться о подобном положении вещей Брайен, конечно же, просто не мог, даже, несмотря на то, что он был страшно далек от простого народа, а от молодежной культуры тем более. И ему не трудно было предположить, что в молодежной среде, в своем дорогом костюме и галстуке, он будет не просто «белой вороной», а чужеродным пришельцем, свалившимся с Юпитера, и, стало быть, потенциальным объектом для немотивированной агрессии и хулиганских выходок. Отправляясь в «логово врага» он должен был чувствовать себя словно японский летчик-камикадзе, пикирующий на американский авианосец. Поэтому и отправился в «Каверну» не в одиночку, а в сопровождении Алистера Тейлора, который состоял при Брайене не только в должности персонального ассистента, но и в почетном для него качестве личного слуги и телохранителя.

Брайен Эпштейн был утонченным эстетом и типичным представителем британского среднего класса – он любил Яна Сибелиуса и дорогие рестораны, а рок-н-ролл и другие простонародные развлечения рабочей молодежи ему были внутренне чужды. Ливерпульские команды его не могли интересовать в принципе, поскольку они не представляли никакого интереса для его музыкального бизнеса. То, что три подростка заказали диск «My Bonnie», конечно же, не могло послужить убедительным доводом для Брайена, чтобы, он, будучи в здравом уме, добровольно решил отправиться в подобное место. Это звучит так же правдоподобно, как если бы его отец Гарри Эпштейн вдруг по своей воле решил побывать на экскурсии в Биркенау или Аушвице в 1943 году. Так может быть, Брайен послушал заказанную пластинку и чрезвычайно воодушевился музыкой «Битлз» до такой степени, что, ощутив всеми фибрами души их величайший будущий потенциал, он срочно отправился в «Каверну», чтобы воочию лицезреть неоперившихся пока еще, но уже неповторимых музыкальных гениев 20-го столетия? Но так ли это было на самом деле? В понедельник 30 октября 1961 года он даже не приступил к поискам диска заказанного Рэймондом Джонзом, пока с аналогичным заказом к нему не обратились еще две ливерпульские девушки. Брайену пришлось приложить немало усилий, прежде чем он смог отыскать эту запись в каталогах с иностранными пластинками. Стало быть заказ на «My Bonnie» он смог отправить в лучшем случае во вторник 31 октября, но поскольку Эпштейн не испытывал былого энтузиазма к пластиночному бизнесу и вряд отдавал себя работе всего без остатка как прежде, то более вероятной кажется дата 1 ноября. Пластинка эта, как нам известно, была импортная, германская. На британском рынке она появится лишь после 5 января 1962 года, когда филиал фирмы «Polydor» в Великобритании отпечатает ее английский вариант, в котором название «The Beat Brothers» будет заменено титрами «The Beatles». Стало быть, если учитывать время доставки заказа почтовым отправлением в Германию, регистрацию его в офисе фирмы, дальнейшее перенаправление его на склад, формирование, упаковку и отправку готового заказа в Объединенное Королевство, прохождение его через британскую таможню и доставку пластинок в Ливерпуль, то срок в оставшиеся 8 дней кажется явно недостаточным, чтобы игла проигрывателя в кабинете Эпштейна в «NEMS» могла коснуться звуковой дорожки «My Bonnie» до его визита в «Каверну». Впрочем, если бы она и была доставлена раньше этого срока, то предположить, что пара песен записанных на ней могли изменить вполне сформировавшиеся мелкобуржуазные эстетические привязанности Брайена так радикально, что он начал совершать противоестественные для его внутренних убеждений действия, было бы с нашей стороны слишком опрометчиво.

Тогда зачем он отправился в «Каверну»? Ах, да… Чтобы стать великим менеджером великой группы. Ну, что же – это очень логично, не правда ли? Но гораздо более логичным было бы предположить, что поскольку участники «Битлз» появлялись в подведомственном ему магазине неоднократно, то они привлекали к себе пристальное внимание Брайена Эпштейна своей молодостью, непосредственностью и красотой. И если, одетый в кожу «красавчик» Пит Бест вызывал у него просто эротические симпатии и желания, то к брутальному и саркастическому Джону Леннону он скорей всего уже с первого появления на горизонте испытывал непреодолимое сексуальное влечение. Ситуация усугублялась, тем обстоятельством что Леннон, как вскоре выяснил Брайен Эпштейн, вместе со своими приятелями играет в местной группе «Битлз» и большинство неформальной ливерпульской молодежи, включая даже сотрудниц его магазина, просто без ума от них и их музыки. Кроме того, редактор «Mersey Beat» считает, что они фантастическая группа и постоянно рекламирует их, публикуя различные фотографии и статьи о группе практически в каждом новом номере своего издания. Поэтому Брайену пришлось скорей всего отказаться от первоначальных планов добиться взаимности с помощью изысканных манер, дорогого костюма и толстого кошелька, хотя и не исключено, что такие попытки по отношению к Леннону им все же предпринимались, и может быть даже неоднократно. А вышедшая в Германии пластинка еще больше увеличила расстояние между Ленноном и Эпштейном. И тогда, слегка обезумевший от переполнявшей его страсти Эпштейн решился на отчаянный шаг – он захотел увидеть «Битлз» и Джона на сцене в их вотчине – клубе «Каверна», который был так близко от «NEMS», и так далеко от его болезненного и хрупкого внутреннего мира.

«Каверна» была в то время клубом чрезвычайно «раскрученным», и прежде, чем попасть внутрь этого заведения, нужно было отстоять на улице весьма приличную очередь. А для такого преуспевающего бизнесмена, каким считал себя Брайен Эпштейн, подобная ситуация была абсолютно неприемлема, поскольку стоять в одной очереди с «немытыми» малолетними «рецидивистами», отпускающими язвительные шуточки в адрес счастливого обладателя дорого твидового костюма, было бы явно ниже его достоинства, да и небезопасно, в конце концов. Поэтому 8 ноября 1961 года, на одной из традиционных встреч во время ланча с редактором ливерпульской музыкальной газеты «Mersey Beat» Биллом Гарри в баре на Баснетт-стрит, Брайен Эпштейн попросил организовать для него визит в «Каверну» на дневное представление, чтобы взглянуть на этих «Битлз» во время их выступления на сцене. Билл Гарри позвонил владельцу клуба Рэю МакФоллу и договорился о том, чтобы Брайену, в отличие от простолюдинов, не пришлось стоять в очереди и платить шиллинг при входе. Рэй предупредил о визите «пещерного стража» Пэта Делани, охраняющего вход в сумрачные недра популярного молодежного музыкального Аида, и Эпштейну с Алистером Тейлором достаточно было всего лишь произнести волшебные заклинания, назвав свои имена и титулы, чтобы беспрепятственно попасть в подземное «царство мерсибита», которое для неподготовленных к подобному зрелищу пришельцев из «иных миров», должно было выглядеть чем-то вроде «подвала, полного шума». Брайен ни за что не пошел бы туда самостоятельно, без предварительной «аранжировки процесса» - он был человеком совершенно иного склада, абсолютно других привычек. В подобных вопросах он полностью был лишен «рок-н-ролльной» спонтанности и вовсе не склонен к какой-либо неподготовленной импровизации. Билл Гарри вспоминает: «Он был птицей высокого полета и привык все делать определенным образом. Я предполагаю, что он никогда бы не пошел на дневные концерты в «Каверну» «прямо с улицы», поскольку он до того он ни разу не был в этом клубе. Обычно он ходил в «Рембрандт» на Слэйтер-стрит, шикарное заведение для избранных, вход в которое посторонним закрыт. Но для него сама мысль о том, чтобы прийти в клуб, где подростки собираются послушать музыку в подвале, встать с ними в общую очередь и заплатить шиллинг при входе, была просто неприемлима. Он хотел бы попасть туда по «мощеной дорожке», что вполне понятно».

"The Beatles" и Дэйви Джонз в "Каверне"
И вот, преодолев 18 скольких ступенек, ведущих в музыкальную «преисподнюю», в новых черных, начищенных до блеска туфлях, одетый в строгий официальный костюм в мелкую полоску (сшитый естественно на заказ), в роскошной и хорошо скроенной шубе из верблюжьего меха с темно-синим шелковым шарфом в белую крапинку, Брайен Эпштейн очутился прямо посреди «Мекки» ливерпульского мерсибита. От увиденного благородный Эпштейн пришел в такой ужас, что не будь рядом верного оруженосца Алистера Тейлора, наш «хитроумный идальго», немедленно покрывшийся холодным, липким потом, стремглав бы бросился прочь. Темный и сырой подвал резанул чувствительный нос Брайена «восхительной» смесью запахов, от которой у него перехватило дыхание. Влажные испарения оседали на стенах и на потолке, а затем вперемешку с известкой выпадали вниз в виде осадков, которые «пещерные обитатели» остроумно прозвали "ливерпульской перхотью". И вот, в самом центре этого безумия и находился теперь застенчивый, изнеженный выходец из обеспеченных буржуазных слоев, который был страшно далек, как от простого народа, так и от реальной жизни, во всех ее не приукрашенных проявлениях. Брайену было 27 лет, и он ощущал себя здесь случайно выжившим бронтозавром из позднеюрского периода: «Темень, сырость, вонища - я сразу пожалел о своем порыве». Во время обеденного перерыва здесь собиралась весьма разношерстная публика: беспечные тедди-бойз, бездельники всех мастей, слоняющиеся без дела по улицам Ливерпуля, грубоватые продавцы и простодушные подмастерья, крутая шпана и мелкие клерки, заскочившие получить дозу музыкального адреналина и на скорую руку перекусить бутербродом с кока-колой. «Шум стоял оглушительный, из усилителей раздавались в основном американские шлягеры. А потом вышли "Битлз", весьма неопрятные и не очень чистые. Во время выступления они курили, ели, болтали друг с дружкой. Иногда поворачивались спиной к публике, иногда орали на нее, обмениваясь остротами. Совершенно очевидно, что они вызывали колоссальное возбуждение. Казалось, от них исходил какой-то магнетизм. Я был покорен», - так напишет позже о своей авантюре Брайан Эпштейн в своей книге «Подвал, полный шума». Этот «магнетизм» будет стоить ему жизни. Подсаженный, развращенными Гамбургом битлами, на разного рода «волшебные снадобья», он не доживет до спокойной старости.

Спертый, сырой воздух «Каверны», казалось, был весь пропитан невидимым электричеством, исходящим от музыки «The Beatles», и посреди двух сотен ревущих от восторга подростков, Брайен Эпштейн, закомплексованный интеллигент и ценитель симфонических поэм Яна Сибелиуса отметил про себя, то «сумасшедшее» воздействие, которое производят на аудиторию своей игрой участники ансамбля. Он пытался не поддаться всеобщему безумию, но чувствовал, что внутри него происходят необратимые перемены. Он был практически равнодушен к самой музыке, но вот участники «Битлз» с легкостью повелевающие эмоциями слушателей и непринужденно властвующие над орущей толпой произвели на него столь потрясающее впечатление, что он моментально был сражен ими наповал. «Я был очарован ими, - признавался Эпштейн - Одеты они были довольно небрежно, но это был их лучший наиболее привлекательный вид - черные кожаные куртки, джинсы и, конечно, длинные волосы… Как бы то ни было, они выглядели великолепно». По мнению Питера Брауна, который был близким другом Эпштейна и в течение длительного периода времени работал у него заместителем, это восторженное восхищение, несомненно, носило чисто эротический характер: ««Битлз» олицетворяли тайные сексуальные желания Брайена». Позднее это плохо скрытое вожделение станет причиной «не джентльменского» поведения Брайена по отношению к некоторым музыкантам группы. Первому довелось это испытать кумиру ливерпульских девушек, ударнику Питу Бесту. Однажды по дороге в Блекпул Эпштейн вдруг сказал: «Ты не обидишься, если я предложу тебе заехать в гостиницу, Пит? Я бы хотел провести с тобой ночь». Пит ответил, что предпочитает ночевать дома, и его отказ в последствии послужил одной из причин, по которой он был уволен из группы.

Но самое сильное впечатление произвел на Эпштейна, конечно же, Джон Леннон. Теперь, когда Брайен впервые увидел его на сцене - резкого, импульсивного, грубоватого, эффектного, фантастически привлекательного, он был всецело во власти физического желания, которому он больше не мог сопротивляться. Он больше не мог справиться с тем наваждением, которое отныне полностью завладело каждой клеточкой его существа. Теперь у него снова была мечта, теперь у него снова была цель в жизни. «Ему нужен был Джон», - так говорил о его состоянии Питер Браун, - «Это был наиболее подходящий образ воплощения его тайных сексуальных наклонностей». «Он был буквально ослеплен Джоном, его взглядами, умом и даже жестокостью, - вспоминал один из близких к Эпштейну людей, - Брайан порвал все свои прежние связи и тешил себя призрачной надеждой, что когда-нибудь сумеет добиться благосклонности Джона». Перемены, произошедшие с Эпштейном, после того как он увидел Джона Леннона во всем его великолепии, были настолько разительными, что проявлялись даже на физиологическом уровне. В последующие годы один только вид Джона будет действовать весьма специфическим образом. Стоило ему оказаться рядом с Ленноном и заговорить с ним, как он тотчас покрывался пунцовой краской, словно юная гимназистка. «Его словно загипнотизировали, - вспоминал первый менеджер «Битлз» Алан Уильямс о своем разговоре с Эпштейном о группе, - он покрывался потом и краснел при малейшем упоминании их имени».

Однако был и другой фактор в отношении Брайена Эпштейна к «The Beatles», не менее мощный, нежели сексуальное влечение. Впрочем, возможно это был полноводный приток, не дающий реке желаний, не только пересохнуть, но и даже слегка обмелеть. Эпштейн завидовал участникам группы ничуть не меньше, чем желал самих «The Beatles». Он завидовал их свободе, непосредственности, радости жизни, не скованной никакими буржуазными предрассудками, безудержному творческому импульсу, спонтанности поведения, искрометному чувству юмора и возможности быть самими собой. Все этого он был лишен с самого детства и со временем все больше погружался в зыбучую трясину своих плохо спрятанных комплексов и тайных влечений. У него были деньги, респектабельность и изысканность манер, но не было самого главного – свободы. Свободы дышать, чувствовать, любить и ненавидеть. Страдать и радоваться. Плакать и смеяться. Быть независимым и распоряжаться собственной жизнью по своему усмотрению. Не бояться чужих мнений, злых слов и насмешек. Радоваться каждому новому мгновению. Каждой секунде бытия. Быть открытым к дыханию жизни и смело пускаться в плавание по ее бурным водам. Он подсознательно ощущал, что между ним и «Битлз» лежит огромная пропасть, которую ему никогда не перепрыгнуть, не перелететь. Потому, что он не такой, как они – он другой. И ни за какие деньги он сможет построить мост, по которому он перейдет на другую сторону и станет одним из них. Он жаждал стать частью коллектива, таким же свободным и независимым. Пятым битлом. Пит Бест вспоминает: «Основная его цель состояла в том, чтобы добиться расположения «Битлз»… стать одним из них». Но для этого нужна была смелость, воля и решительность. Но ни одним из качеств он похвастать не мог. Кончено же он пытался подражать им. Но это подражание носило чисто внешний характер: после исторического похода в «Каверну» он начал зачесывать волосы вперед, одеваться в черную кожу. Однако после того как окружающие осмеяли его, он снова вернулся в свой чахлый и скучный мирок строгих галстуков и дорогих костюмов. Единственное, в чем он преуспел в подражании битлам (и даже перегнал их), так это в количестве потребляемых «улетных» препаратов.

Однако пора вернуться к «ошеломленному и смятенному» Брайену Эпштейну, которого мы оставили посреди орущей толпы в сумрачных «застенках» клуба «Каверна». После выступления «The Beatles» конферансье и ди-джей клуба Боб Вулер провел именитого визитера в крохотную гримерку за сценой и представил ничего не подозревающим музыкантам их будущего импресарио. Брайен поздоровался с Джорджем Харрисоном, который в тесноте помещения находился к нему ближе всех и услышал в ответ язвительно-вежливое: «Что привело Вас сюда, мистер Эпштейн?». Но что он мог им ответить, если еще не до конца понимал это сам.

Tracks:

• 01. Like Dreamers Do 2:40
  (Lennon - McCartney)
• 02. Money (That's What I Want) 2:27
  (Gordy - Bradford)
• 03. Till There Was You 3:03
  (Wilson)
• 04. The Sheik Of Araby 1:45
  (Smith -Snyder-Wheeler)
• 05. To Know Her Is To Love Her 2:40
  (Spector)
• 06. Take Good Care Of My Baby 2:31
  (Goffin - King)
• 07. Memphis, Tennessee 2:25
  (Berry)
• 08. Sure To Fall (In Love With You) 2:06
  (Perkins - Claunch - Cantrell)
• 09. Hello Little Girl 1:43
  (Lennon - McCartney)
• 10. Three Cool Cats 2:28
  (Leiber - Stoller)
• 11. Crying, Waiting, Hoping 2:06
  (Holy)
• 12. Love Of The Loved 1:55
  (Lennon - McCartney)
• 13. September In The Rain 1:59
  (Warren)
• 14. Besame Mucho 2:43
  (Velazques -Skylar)
• 15. Searchin' 3:06
  (Leiber - Stoller)
  

Recorded 1 January 1962
Decca Studios, Broadhurst Gardens, London 
Engineer: Tony Meehan

Personnel:

• George Harrison
• Paul McCartney
• John Lennon
• Pete Best