Встретил я как-то раз одного знакомого джазового пианиста. Хороший пианист, талантливый. Музыкальный слух отменный. Может, как говорится, с трех аккордов практически любую джазовую тему распознать. Но еще более способный спекулянт-фарцовщик. В общем – матерый «купи-продай». Зачастую такое встречается в среде джазовых пианистов в силу национальных особенностей. Настоящий виртуоз-комбинатор своего дела. Кажется, что даже самому себе способен любой залежалый товар втридорога «впарить».
Ну, вот встретились мы, а он весь доволен, аж лоснится на молекулярном уровне от удовольствия. «Знаешь», - говорит, а самого распирает от гордости, как воздушный шарик от гелия: «Я вчера такую тему сочинил обалденную. Даже самому понравилась, настолько красивая получилась. Я назвал её…» И тут он сделал увесистую паузу, как начинающий актер провинциального театра, подражающий звездно-полосатым ведущим на церемонии вручения гламурных премий «Грэмми».
Я замер в ожидании, поскольку чудесная музыка предполагает наличие у нее необычного и изысканного названия, помогающего слушателю включить свое воображение и раздвинуть звуковые границы композиции с помощью визуальных образов, невольно возникающих в подсознании. «И я назвал её… “Осень”».
Каких невероятных усилий мне стоило сохранить невозмутимый вид и удержаться от упорно лезущего наружу предательского приступа гомерического смеха. Какая невероятная банальность! Просто ужас. Ладно, когда очередной мелкий лавочник, горделиво величающий себя предпринимателем, и слушающий на досуге «Семь сорок», называет свой торговый лабаз за полным отсутствием фантазии каким-нибудь пошлым именем. Это все же можно оправдать недостатками эстетического воспитания. Но когда одаренный пианист не в силах выжать из себя ничего большего, то это уже слишком. В общем – грустно. Похоже, что он не филолог. Пусть даже на капельку. И, не писатель. Явно не Горький. И даже не горьковатый.
Ну, вот встретились мы, а он весь доволен, аж лоснится на молекулярном уровне от удовольствия. «Знаешь», - говорит, а самого распирает от гордости, как воздушный шарик от гелия: «Я вчера такую тему сочинил обалденную. Даже самому понравилась, настолько красивая получилась. Я назвал её…» И тут он сделал увесистую паузу, как начинающий актер провинциального театра, подражающий звездно-полосатым ведущим на церемонии вручения гламурных премий «Грэмми».
Я замер в ожидании, поскольку чудесная музыка предполагает наличие у нее необычного и изысканного названия, помогающего слушателю включить свое воображение и раздвинуть звуковые границы композиции с помощью визуальных образов, невольно возникающих в подсознании. «И я назвал её… “Осень”».
Каких невероятных усилий мне стоило сохранить невозмутимый вид и удержаться от упорно лезущего наружу предательского приступа гомерического смеха. Какая невероятная банальность! Просто ужас. Ладно, когда очередной мелкий лавочник, горделиво величающий себя предпринимателем, и слушающий на досуге «Семь сорок», называет свой торговый лабаз за полным отсутствием фантазии каким-нибудь пошлым именем. Это все же можно оправдать недостатками эстетического воспитания. Но когда одаренный пианист не в силах выжать из себя ничего большего, то это уже слишком. В общем – грустно. Похоже, что он не филолог. Пусть даже на капельку. И, не писатель. Явно не Горький. И даже не горьковатый.
Что значит СУДОСТЬ? Река в Брянской обл.
ОтветитьУдалитьЧто у самого автора с "УМОМ"
Река в Брянской области? О, как, любопытно? Буду знать.
УдалитьА, что касается остального, то вот, что я скажу вам голубчик: Если вы при виде орфографической ошибки, сделанной автором по невнимательности (увы, водится за мной такая черта), вместо того чтобы деликатно указать на обнаруженную опечатку, начинаете зубоскалить по данному поводу, то это недвусмысленно указывает на скудость в первую очередь вашего ума и характеризует вас как человека мелочного, крючкотворного и недостаточно хорошо воспитанного, ибо только такие малокультурные персонажи могут потирать от радости свои потные ручки при виде случайных, мелких промахов окружающих. Впрочем, в любом случае я вам весьма признателен за то, что вы указали на допущенную мной оплошность.
Скажите, а названия типа "Гамлет", "Фауст", "Евгений Онегин", "Времена года", "9-я симфония" по-вашему тоже говорят о скудости ума их создателей?
ОтветитьУдалитьЗамечательный вопрос, Андрей!
УдалитьПервое, что нужно подчеркнуть, что речь идет исключительно о инструментальной музыке. Оперы, песни, кантаты и оратории в сферу нашего обсуждения не входят. Это – отдельная тема.
• Названия инструментальных произведений типа: «Фауст», «Евгений Онегин» и так далее, отсылают нас к литературному первоисточнику - стало быть, заставляют осведомленного слушателя «включить свое воображение и раздвинуть звуковые границы композиции с помощью визуальных образов, невольно возникающих в подсознании», как я и упоминал ранее в опубликованном тексте. Кроме того произведения, отсылающие нас к известным историческим персонажам или событиям, такие например как «Шесть жен Генриха VIII» Рика Уэйкмана, заставляют также работать наше воображение или же проявить природную любознательность, чтобы восполнить пробелы образования. Стало быть, названия подобного рода вовсе не свидетельствуют о скудости ума их создателей.
• «Времена года», если речь идет о сочинении Вивальди – пример явно неудачный, хотя бы потому, что каждому из четырех концертов «Времен года» композитор предпослал сонет своего собственного сочинения, который является своего рода литературной фабулой данного произведения. Кроме того, «Времена года» являются составной частью цикла «Спор гармонии с изобретением».
• Далее, полное название так называемой «9-й симфонии» (если речь, конечно о Бетховене) звучит следующим образом: «Симфония с заключительным припевом на оду Шиллера «К радости» для большого оркестра, 4 сольные и 4 хоровые партии, написанные и посвященные Его Величеству королю Пруссии Фридриху Вильгельму III, 125-е сочинение Людвига ван Бетховена». Так, что и здесь пример явно неудачный.
Может быть, вы попробуете найти, какие-нибудь более подходящие примеры, свидетельствующие об ошибочности моего суждения. Вполне допускаю, что таковые существуют.
И напоследок не могу отказать себе в удовольствии процитировать суждение великого русского писателя Льва Николаевича Толстого (которого сложно заподозрить в скудости ума) о 9-й симфонии Бетховена:
Удалить«”Как, девятая симфония принадлежит к дурному роду искусства?!” слышу я возмущенные голоса.
«Без всякого сомнения», отвечаю я. Всё, что я писал, я писал только для того, чтобы найти ясный, разумный критерий, по которому можно бы было судить о достоинствах произведений искусства. И критерий этот, совпадая с простым и здравым смыслом, несомненно показывает мне то, что симфония Бетховена не хорошее произведение искусства. Конечно, удивительно и странно для людей, воспитанных на обожании некоторых произведений и их авторов, для людей с извращенным, именно вследствие воспитания на этом обожании, вкусом, признание такого знаменитого произведения дурным. Но что же делать с указаниями разума и здравым смыслом?
Девятая симфония Бетховена считается великим произведением искусства. Чтобы проверить это утверждение, я прежде всего задаю себе вопрос: передает ли это произведение высшее религиозное чувство? И отвечаю отрицательно, так как музыка сама по себе не может передавать этих чувств; и потому далее спрашиваю себя: если произведение это не принадлежит к высшему разряду религиозного искусства, то имеет ли это произведение другое свойство хорошего искусства нашего времени, — свойство соединять в одном чувстве всех людей, не принадлежит ли оно к христианскому житейскому всемирному искусству? И не могу не ответить отрицательно, потому что не только не вижу того, чтобы чувства, передаваемые этим произведением, могли соединить людей, не воспитанных специально для того, чтобы подчиняться этой сложной гипнотизации, но не могу даже представить себе толпу нормальных людей, которая могла бы понять из этого длинного и запутанного искусственного произведения что-нибудь, кроме коротеньких отрывков, тонущих в море непонятного. И потому волей-неволей должен заключить, что произведение это принадлежит к дурному искусству. Замечательно при этом то, что в конце этой симфонии присоединено стихотворение Шиллера, которое хотя и не ясно, но выражает именно ту мысль, что чувство (Шиллер говорит об одном чувстве радости) соединяет людей и вызывает в них любовь. Несмотря на то, что стихотворение это поется в конце симфонии, музыка не отвечает мысли стихотворения, так как музыка эта исключительная и не соединяет всех людей, а соединяет только некоторых, выделяя их от других людей».
В отличие от Вас буду краток. В 1999 году Joe Jackson получил премию "Гремми" за лучший инструментальный альбом года. Альбом назывался Symphony No. 1. Вот список композиций альбома:
ОтветитьУдалить1. "First Movement"
2. "Fast Movement"
3. "Slow Movement"
4. "Last Movement (Variations)"
Какой же он скудоумный! И таких примеров - и в классической музыке, и в современной - можно приводить тысячами. Не позорились бы.
Андрей, вы позабавили, честное слово!
Удалить• Упомянув ненароком, что альбом Джо Джексона «Symphony No. 1.» заработал премию «Грэмми», вы хотели, видимо произвести на меня неизгладимое впечатление - вот видите, это вам не какой-нибудь левый дядька, в количестве извилин которого можно сомневаться, а сам Джо Джексон, номинант престижной музыкальной награды. Это вам не хухры-мухры.
С моей точки зрения наличие у музыканта «Грэмми» - это несмываемое пятно на репутации настоящего артиста, поскольку данная премия является квинтэссенцией дурного вкуса, хотя и не исключаю того, что истинный художник может без всякого злого умысла, по неосторожности вляпаться по уши в это продажное дерьмо.
• А теперь по существу. Тысячи примеров, говорите? Пока, что вы с трудом привели всего лишь один. Правда, опять неудачный. Дело в том, что и название альбома «Симфония №1», и заголовки музыкальных частей этого диска являются пародией на застывшие, ортодоксальные традиции, с древнейших времен, сложившиеся и забаррикадировавшиеся в классической и академической музыке: все эти строгие дирижерские фраки, все эти «Концерты для фагота с оркестром, ми-бемоль», ну и прочие «Симфонии № 9303». В общем, вся эта канцелярщина и казенщина.
В принципе, я ровным счетом ничего не имею против всего этого средневекового мракобесия, когда оно не выходит за рамки закостеневшего жанра. Но, когда отдельно взятые напыщенные рокеры, типа Джона Лорда или Кита Эмерсона, возомнившие себя равновеликими Баху и Бетховену, в приступе дутого величия, на полном серьезе начинают писать в названиях своих опусов, что-нибудь вроде «Концерт для группы с оркестром», «Каприччио» или «Сарабанда», то понятно, что все дурновкусие появляется на свет не от великого ума, а от желания казаться более значимыми, нежели на то была воля матушки-природы.
К счастью, Джо Джексон, не из этой когорты. Он человек тонкой душевной организации, не лишенный художественного вкуса и изящного чувства юмора и самоиронии, поэтому на своем инструментальном альбоме он довольно таки изысканно пародирует в названии диска и в заголовках музыкальных пьес, как заиндевелость академической среды, так и самодовольную ходульность псевдоклассиков от рок-н-ролла. Это своего рода концептуальные маркеры, возведенные в свою собственную противоположность. Так, что похоже, вы опять слегка промахнулись, мой друг.